Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Меня козябит. Пошла спать.
вторник, 15 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Последняя для меня самая вкусняшка... Хотя мало кто выстоит до конца )))
понедельник, 14 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
это я так отвлекаюсь, потому что 70% мощности мозга сдохло.
О, восхитительные работодатели, не удосужившиеся в офис взять хотя бы одного завалящего человечка, ну са-а-а-мого ма-а-алюсенького, но знающего этот.... английский.
И тогда, может быть, никто бы не путал документы при сканировании, не впадал в ступор (с последующей истерикой) от вопроса: "Где оригинал?" и не высылал бы по 5 раз один и тот же файл в ответ на столь же простой вопрос: " Как назывался файл перевода?". Ну, японский бог, не телепат я, не могу я догадаться, как 1 файл из 20 схожих назывался по тому, как он выглядит или по тому, как его переименовали в 15й раз.
Пятиминутка ярости.
Меня держат кофе, сигареты и тяжёлый металл.
О, восхитительные работодатели, не удосужившиеся в офис взять хотя бы одного завалящего человечка, ну са-а-а-мого ма-а-алюсенького, но знающего этот.... английский.
И тогда, может быть, никто бы не путал документы при сканировании, не впадал в ступор (с последующей истерикой) от вопроса: "Где оригинал?" и не высылал бы по 5 раз один и тот же файл в ответ на столь же простой вопрос: " Как назывался файл перевода?". Ну, японский бог, не телепат я, не могу я догадаться, как 1 файл из 20 схожих назывался по тому, как он выглядит или по тому, как его переименовали в 15й раз.
Пятиминутка ярости.
Меня держат кофе, сигареты и тяжёлый металл.
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Я Вам пишу
(блять, прям как в школе)
И вот что я хочу сказать:
Вы, darling, охуели, что-ли?
Чего еще Вам, Вашу мать?
Что было, сэр, я Вам простила,
А впереди у нас ни зги -
Увы. Идите на хуй, милый,
И не ебите мне мозги.
Автор - ЖЖ-user nataly_lenskaya
(блять, прям как в школе)
И вот что я хочу сказать:
Вы, darling, охуели, что-ли?
Чего еще Вам, Вашу мать?
Что было, сэр, я Вам простила,
А впереди у нас ни зги -
Увы. Идите на хуй, милый,
И не ебите мне мозги.
Автор - ЖЖ-user nataly_lenskaya
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Приехали с конвента-на-который-не-попали... Итоги 2х дней. Я замёрзла. Я прониклась.
По приезду выяснила, что я ещё лишилась Янки, телевизора и чайника... Кошки никуда не делись...
Буду греться. Упорно.
По приезду выяснила, что я ещё лишилась Янки, телевизора и чайника... Кошки никуда не делись...
Буду греться. Упорно.
пятница, 11 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Всё равно нормально работать не дадут.
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Долго всячески искушала судьбу, она не смогла устоять, так что получить благословение протокола TCP/IP и всея Сети обычными способами оказалось невозможным. Пришлось искать альтернативный источник вожделенного коннекта. Надеюсь, не все деньги пролюбятся в Сети.
четверг, 10 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Итог, собственно, один - я раздолбайка. Как можно было всю неделю провалять абсолютного дурака и не сделать практически ничего из нужного - тайна сия велика есмь.
Самое забавное, что распланировать следующую неделю я сейчас опять же не в состоянии, потому что ещё ловлю отходняк и пытаюсь разгрести последствия своей клинической безответственности.
Самое забавное, что распланировать следующую неделю я сейчас опять же не в состоянии, потому что ещё ловлю отходняк и пытаюсь разгрести последствия своей клинической безответственности.
среда, 09 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Я два меча скрестила на груди,
Впиваясь в рукояти, что есть силы.
Богиня! Помоги мне, помоги!
Я две судьбы в руках своих скрестила.
В холодном воздухе пустынного плато
Озябли плечи, стынут пальцы.
Безмолвный крик безумного ничто –
Давай же, женщина! Решайся!
И бледное лицо – бесстрастной маской,
Но росчерк цвета мрамор рассекает,
То из пустых глазниц под плотною повязкой
Кровавая слеза на сталь стекает
Впиваясь в рукояти, что есть силы.
Богиня! Помоги мне, помоги!
Я две судьбы в руках своих скрестила.
В холодном воздухе пустынного плато
Озябли плечи, стынут пальцы.
Безмолвный крик безумного ничто –
Давай же, женщина! Решайся!
И бледное лицо – бесстрастной маской,
Но росчерк цвета мрамор рассекает,
То из пустых глазниц под плотною повязкой
Кровавая слеза на сталь стекает
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Связи между людьми - они как паутинка. А по паутинке снуют туда-сюда паучки - мысли и чувства. Есть среди них со-овсем крохотные - без микроскопа и не заметишь, а есть огромные раздутые уродцы, еле волочащие пузо по липкой паутине. Есть чёрные, как ночь, белые, фиолетовые, радужные-разноцветные, золотистые, солнечно-жёлтые, индиго и пурпурные, наивно-голубые и салатово-зелёные. Есть очень ядовитые, единственный укус - хуже цианистого кальция, а есть совсем безобидные - забавные щекотунчики, деликатно ступающие лапками в сердце человека. Они суетятся, бегают, сталкиваются друг с другом, выпучивают глазки, подпрыгивают от нетерпения или размеренно шагают по своей паутинке. Есть очень деловитые - шмыг-шмыг-шмыг, только их и видели. Есть суетливые - бегают-бегают, как волчки, а что делают - непонятно. Есть ленивые - либо ползут еле-еле, либо вовсе повиснут на паутине в дремоте, и нет им дела до других, что уже изнывают от нетерпения позади, подталкивая лентяя к цели. Есть паучки-танцоры и акробаты - ах, какие коленца выделывают они на своих паутинных подмостках, пляшут, играют и подтрунивают над деловыми также, как и над ленивцами и нытиками.
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Тёмной ночью безлунной выйду из дома. Приду тёмной ночью безлуннной на перекрёсток старых дорог, давно не хоженных, людьми оставленных. Встану я тёмной ночью безлунной посреди перекрёстка, ногами босыми встану на землю. В руку одну возьму я чашу, наполню кровью дымящейся, свежей - на перекрёстке ночью безлунной. В другую руку - другую чашу, с молоком кобыльим, густым и жирным. С рук обеих пролью на землю кровь с молоком, чтоб смешались на перекрёстке, буду прямо смотреть во тьму ночи. Первыми псы придут, псы с пастями разверстыми, тёмной ночью безлунной придут на перекрёсток. Станут псы слизывать кровь с ног моих голых - словно ножи языки их, плоть разрезают. Но ни стона, ни звука псы не услышат, буду молча стоять и ждать их хозяйку. И придёт она, тёмной ночью безлунной придёт ко мне на перекрёсток. И когда я увижу лик её бледный, губы я разомкну и скажу одно слово - имя то, что не раз говорила с любовью и нежностью, а то и со злостью. Имя услышит она, глаза распахнутся, тёмная бездна поглотит моё слабое тело. И, быть может, через много часов очнусь я на перекрёстке, с ногами израненными, тёмной безлунною ночью.
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Я неторопливо иду, скользя между деревьями, ветки задевают края зелёной накидки. Клан готовится к празднику. Родичи собираются со всего Леса. Слышны звонкие переливы госов молодых. Те, что постарше идут, как и я, тихо и не спеша. Я чувствую всеобщее радостное возбуждение, но на душе тревожно - неясное ощущение беспокит меня, Мудрую Женщину клана. Неужели где-то в знакомых сумрачных дебрях наших лесов родилась опасность? Секундным прикосновением ощущаю близость остальных Мудрых и их поддержку. Из ближайшего кустарника на меня смотрят ясные глаза молодой девушки - что ж, вот мне и спутница. Жестом зову её за собой. Нужно обойти границы, пока не начался праздник.
Ещё до заката солнца мы оказываемся у ближайшей границы Леса, легко взбираемся на крутой холм, поросший молодыми деревцами. Это мой излюбленный наблюдательный пункт, хотя прихожу я сюда очень нечасто. Не то это место, чтобы оно нравилось одной из клана. Пусть даже и мне.
Склон холма обрывается вниз, мы с моей подругой смотрим вниз, на старую пыльную дорогу, которая невесть когда и откуда тут появилась. Клану нет дела до таких вещей, тем более за пределами его владений. Хотя есть у меня свои догадки на этот счёт. И тут вся задумчивость слетает с меня в один миг - по дороге едет нечто уродливое, ужасное, неестественное и убийственное. Да, это оно. Я нашла то, чего так страшилась - страшилась давно и всё надеялась, что этого не будет. Это танк. И это чудовище будит во мне глубинные воспоминания - то, о чём хотелось бы забыть навсегда. Люди. Там люди. В груди всё сжимается от чувства острой боли - клан! Стоит этим пришельцам нас найти....
Моя же спутница смотрит на техногенное чудовище во все глаза, на дне зрачков плещется страх. И тут я вижу, что рядом с отвратным механизмом стоит человек в форме. И вот он поднимает взгляд прямо к нам. Я немедленно падаю на землю, сбивая с ног и девушку. Маловероятно, что он вот так нас увидит. Но если увидит...
Солнце всё ниже, сумерки мягко крадутся из тени, а мы всё так и лежим на склоне холма, вжавшись в землю. Я думаю. Всё тело трясётстя от страха и отвращения при одной только мысли, что придётся соприкасаться с миром людей. Но выхода нет. Мне нужно знать, что они тут делают, зачем и с чем пришли - это поможет защитить клан.
В наступающей темноте мы с подругой спускаемся к дороге, выходя за пределы наших владений. Мы идём по земле, уже испорченной запахом человека. По следам танка-уродца подходим к воротам - там стоит будка, суетятся люди. Я осматриваю забор из ячеистой сетки, вышки, технику, людей. В голове блеклой картинкой всплывает - военная база. Это военная база. Веду свою спутницу подальше от ворот, стремясь подойти как можно ближе к забору. Уже совсем темно, нас не должны заметить. Но тут - яркая вспышка в глаза, паника, схватив подругу за руку несусь в неизвестном направлении, мы перелетаем через забор, в ослеплении бежим вглубь базы, забиваемся в самый дальний угол, под вонючий остов какой-то машины. Где-то далеко позади вялые крики - если нас и заметили, то сочли, что им показалось... Преимущество детей клана. Но вот дела наши плохи. Я в ослеплении ужаса затащила несчастную девочку на другой конец базы. Сейчас нам не выбраться - показалось-не показалось, но часовые начеку. Да и страх сковывает всё тело. Днём же нас найдут. И тогда... Чуть не теряю сознание от одной мысли о том, чтобы предстать перед толпой людей. Но сидеть в этом вонючем углу тоже нельзя. Я выползаю, вытаскиваю слегка упирающуюся и онемевшую от шока подругу. Мы крадёмся вдоль зданий. Похоже, рядом на территории базы жилой городок... Видимо, солдаты сюда приехали с семьями. Лёгкими тенями пробираемся к каому-то довольно большому зданию. Порывшись в памяти, вытаскиваю на свет очередную картинку - это школа. Вроде, там никого не должно быть.
Через узкое открытое окно пробираемся внутрь. Девушка держится мужественно, даже не пытается цепляться за мою руку. Хотя я представляю себе, каково ей, никогда не знавшей людей, в этом чуждом месте. Мы в крытом бассейне, он явно недостроен - какая-то арматура, трубы. Нет, не хочу всё это разглядывать. Мы устали, очень устали... Я сажусь прямо на пол, прижимаю к себе подругу. И тут открывается дверь, в помещение вламывается целая толпа людей. Не могу пошевелиться - ужас лишает последних сил, только поднимаю лицо навстречу вошедшим. Они останавливаются, смотрят на нас с любопытством и некоторым опасением, переговариваются на своём языке, который я позабыла тогда, когда эти мужчины и женщины ещё на свет не родились. Люди окружают нас, но, вроде бы, убивать не торопятся. Это не солдаты - здесь много женщин, почему-то они сильно расстроены, одна громко рыдает, не обращая нга нас внимания. И тут я понимаю, что случилось - несколько человек вносят тело. Я встаю, набравшись мужества, подхожу к лежащему на скамье мужчине... Его лицо бледно, глаза закрыты, губы что-то шепчут. Тело его горит огнём, на руке красуется огромная ужасная рана - чёрно фиолетовая масса, словно руку раз'едает каким-то ядом. В принципе, так оно и есть. Я знаю, что это - этот человек оказался на пути одного из многих хищников этого леса. Я подзываю свою помощницу - она озирается по сторонам, словно затравленная лисичка, но подходит. Из её сумки я достаю нужное снадобье, смазываю руку раненого густой зелёной массой. Люди смотрят с интересом, на некоторых лицах мелькает надежда. Я стараюсь успокоить их жестами. Затем достаю огниво - рана слишком давняя, ничем другим не помочь, хотя мне и очень не хочется причинять боль, пусть даже это и человек. Кто-то из мужчин пытается отнять огниво, когда видит, как я высекаю искры на смазанную рану. Но я пробиваюсь через каменные стены, окружающие разум этих людей - показываю, что хочу лишь выжечь яд. Они понимают. Они не безнадёжны. Снадобье загорается, человек кричит, но через пару секунд всё кончено - рана затягивается на глазах.
Всё, сделано. Интересно, зачем я вообще им помогла, думаю я, борясь с усталостью.... Пусть бы все попередохли. Но не смогла бы я по-другому. Ну и ладно. Всё кончено. Они всё равно убьют нас, а не убьют - так запрут в своих душных четырёхстенных комнатах, где мы всё равно не выживем больше суток. А потом придёт очередь всего клана.
И тут из группы людей выходит женщина. И она говорит. О да, эта - единственная среди них, о, какая невероятная удача, - умеет говорить с детьми клана. Она говорит, что они дадут нам одежду и проведут утром через базу к нашему лесу. И никогда, никогда не скажут они своим мужам, братьям и отцам, что видели нас. Я не верю себе - неужели люди научились благодарности и пониманию. Может быть, не всё потеряно и для этих существ - чужих для нас и несущих гибель....
Ещё до заката солнца мы оказываемся у ближайшей границы Леса, легко взбираемся на крутой холм, поросший молодыми деревцами. Это мой излюбленный наблюдательный пункт, хотя прихожу я сюда очень нечасто. Не то это место, чтобы оно нравилось одной из клана. Пусть даже и мне.
Склон холма обрывается вниз, мы с моей подругой смотрим вниз, на старую пыльную дорогу, которая невесть когда и откуда тут появилась. Клану нет дела до таких вещей, тем более за пределами его владений. Хотя есть у меня свои догадки на этот счёт. И тут вся задумчивость слетает с меня в один миг - по дороге едет нечто уродливое, ужасное, неестественное и убийственное. Да, это оно. Я нашла то, чего так страшилась - страшилась давно и всё надеялась, что этого не будет. Это танк. И это чудовище будит во мне глубинные воспоминания - то, о чём хотелось бы забыть навсегда. Люди. Там люди. В груди всё сжимается от чувства острой боли - клан! Стоит этим пришельцам нас найти....
Моя же спутница смотрит на техногенное чудовище во все глаза, на дне зрачков плещется страх. И тут я вижу, что рядом с отвратным механизмом стоит человек в форме. И вот он поднимает взгляд прямо к нам. Я немедленно падаю на землю, сбивая с ног и девушку. Маловероятно, что он вот так нас увидит. Но если увидит...
Солнце всё ниже, сумерки мягко крадутся из тени, а мы всё так и лежим на склоне холма, вжавшись в землю. Я думаю. Всё тело трясётстя от страха и отвращения при одной только мысли, что придётся соприкасаться с миром людей. Но выхода нет. Мне нужно знать, что они тут делают, зачем и с чем пришли - это поможет защитить клан.
В наступающей темноте мы с подругой спускаемся к дороге, выходя за пределы наших владений. Мы идём по земле, уже испорченной запахом человека. По следам танка-уродца подходим к воротам - там стоит будка, суетятся люди. Я осматриваю забор из ячеистой сетки, вышки, технику, людей. В голове блеклой картинкой всплывает - военная база. Это военная база. Веду свою спутницу подальше от ворот, стремясь подойти как можно ближе к забору. Уже совсем темно, нас не должны заметить. Но тут - яркая вспышка в глаза, паника, схватив подругу за руку несусь в неизвестном направлении, мы перелетаем через забор, в ослеплении бежим вглубь базы, забиваемся в самый дальний угол, под вонючий остов какой-то машины. Где-то далеко позади вялые крики - если нас и заметили, то сочли, что им показалось... Преимущество детей клана. Но вот дела наши плохи. Я в ослеплении ужаса затащила несчастную девочку на другой конец базы. Сейчас нам не выбраться - показалось-не показалось, но часовые начеку. Да и страх сковывает всё тело. Днём же нас найдут. И тогда... Чуть не теряю сознание от одной мысли о том, чтобы предстать перед толпой людей. Но сидеть в этом вонючем углу тоже нельзя. Я выползаю, вытаскиваю слегка упирающуюся и онемевшую от шока подругу. Мы крадёмся вдоль зданий. Похоже, рядом на территории базы жилой городок... Видимо, солдаты сюда приехали с семьями. Лёгкими тенями пробираемся к каому-то довольно большому зданию. Порывшись в памяти, вытаскиваю на свет очередную картинку - это школа. Вроде, там никого не должно быть.
Через узкое открытое окно пробираемся внутрь. Девушка держится мужественно, даже не пытается цепляться за мою руку. Хотя я представляю себе, каково ей, никогда не знавшей людей, в этом чуждом месте. Мы в крытом бассейне, он явно недостроен - какая-то арматура, трубы. Нет, не хочу всё это разглядывать. Мы устали, очень устали... Я сажусь прямо на пол, прижимаю к себе подругу. И тут открывается дверь, в помещение вламывается целая толпа людей. Не могу пошевелиться - ужас лишает последних сил, только поднимаю лицо навстречу вошедшим. Они останавливаются, смотрят на нас с любопытством и некоторым опасением, переговариваются на своём языке, который я позабыла тогда, когда эти мужчины и женщины ещё на свет не родились. Люди окружают нас, но, вроде бы, убивать не торопятся. Это не солдаты - здесь много женщин, почему-то они сильно расстроены, одна громко рыдает, не обращая нга нас внимания. И тут я понимаю, что случилось - несколько человек вносят тело. Я встаю, набравшись мужества, подхожу к лежащему на скамье мужчине... Его лицо бледно, глаза закрыты, губы что-то шепчут. Тело его горит огнём, на руке красуется огромная ужасная рана - чёрно фиолетовая масса, словно руку раз'едает каким-то ядом. В принципе, так оно и есть. Я знаю, что это - этот человек оказался на пути одного из многих хищников этого леса. Я подзываю свою помощницу - она озирается по сторонам, словно затравленная лисичка, но подходит. Из её сумки я достаю нужное снадобье, смазываю руку раненого густой зелёной массой. Люди смотрят с интересом, на некоторых лицах мелькает надежда. Я стараюсь успокоить их жестами. Затем достаю огниво - рана слишком давняя, ничем другим не помочь, хотя мне и очень не хочется причинять боль, пусть даже это и человек. Кто-то из мужчин пытается отнять огниво, когда видит, как я высекаю искры на смазанную рану. Но я пробиваюсь через каменные стены, окружающие разум этих людей - показываю, что хочу лишь выжечь яд. Они понимают. Они не безнадёжны. Снадобье загорается, человек кричит, но через пару секунд всё кончено - рана затягивается на глазах.
Всё, сделано. Интересно, зачем я вообще им помогла, думаю я, борясь с усталостью.... Пусть бы все попередохли. Но не смогла бы я по-другому. Ну и ладно. Всё кончено. Они всё равно убьют нас, а не убьют - так запрут в своих душных четырёхстенных комнатах, где мы всё равно не выживем больше суток. А потом придёт очередь всего клана.
И тут из группы людей выходит женщина. И она говорит. О да, эта - единственная среди них, о, какая невероятная удача, - умеет говорить с детьми клана. Она говорит, что они дадут нам одежду и проведут утром через базу к нашему лесу. И никогда, никогда не скажут они своим мужам, братьям и отцам, что видели нас. Я не верю себе - неужели люди научились благодарности и пониманию. Может быть, не всё потеряно и для этих существ - чужих для нас и несущих гибель....
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Невысокая девушка с короткой мальчишеской стрижкой деловито шагала по просторному белому коридору, освещённому светом из широких окон.
- Яночка, вы бланки в пятую лабораторию занесли? – с отеческой улыбкой поинтересовался бородатый врач, высунувшись из-за ближайшей приоткрытой двери.
- Да, конечно, Георгий Александрович, - Яна не улыбнулась в ответ.
Георгий Александрович скрылся в кабинете, а девушка продолжила путь. Она шла в Блок Д. Родильное отделение.
Впервые за две недели работы молодую выпускницу медучилища допустили к пациентам. Хотя в остальном это место было для неё идеальным – престижнейшая частная клиника, жильё для работников прямо в границах огромной территории, полный пансион, заоблачная для их захолустья зарплата. В близлежащем городке это место уже успело обрасти слухами и легендами – поговаривали, что здесь даже судна выносят исключительно кандидаты медицинских наук.
Яна качнула головой. Что ж, эта сплетня оказалась лишь сплетней, но во всём остальном местные были правы – второй такой клинике не было, должно быть, во всей стране.
Девушка подошла к дверям блока. Ещё сильнее подтянулась. Толкнула свежеокрашенную дверь. Прошла по коридорчику. Вошла в палату. И остолбенела.
Прямо перед ней лежала роженица. Судя по всему, роды близились к концу. А рядом с роженицей на кушетке лежала обнажённая женщина – остекленевшие глаза и бессмысленная улыбка на губах. Вдобавок к этому, весь медперсонал – врачи, акушерки, медсёстры (а их было много), просто стояли рядом. Ничего не делали. Не помогали роженице. Под той растекалась тёмная лужа крови, пачкая стерильную белизну кушетки, кровь капала на пол. Люди просто смотрели. Смотрела и Яна, кровавое пятно расплывалось в её глазах, окрашивая светлую комнату в алые тона. Последние потуги, и ребёнок оказался между ног матери. И тут девушку замутило. Новорожденный, побарахтав ручками, перевернулся на бок («Как? он же новорожденный!» - промелькнула мысль) и впился зубастым (Яна поднесла руку к лицу в тщетной попытке заслониться от происходящего) ротиком в бедро роженицы. В этот момент одна из медсестёр неуловимым броском оказалась рядом с роженицей, схватила младенца и одним резким движением отодрала его от ноги матери, как отдирают клеща от уха собаки. Девушка у двери уставилась на страшную рваную рану на бедре женщины. Яне казалось, что кровь лилась неостановимым потоком. Медсестра же мгновенно переложила новорожденного, ткнув его прямо в бедренную артерию женщины, распростёртой на кушетке. В тот же момент роженица раскрыла глаза и метнулась к её шее. Раздалось счастливое причмокивание матери и дитяти. Тут молодая медсестра поняла, что до того она просто не слышала ни звука. И сейчас – только эти сосущие звуки. В голове мутилось, но Яна видела, что в палате ещё две таких же роженицы с новорожденными. И рядом с каждой – обнажённая женщина на кушетке. И везде кровь. Белое и красное.
Тут на Яну обратила внимание женщина-врач, протянула ей три пластиковых пакета:
- Милая, отнести анализы ДНК в 10 кабинет, – тон был совершенно обыденным, хотя и приказным.
Девушка замерла с пакетами в руках. К ней мягко подошла полная круглолицая медсестра. «Надеюсь, это не та, что отдирала новорожденного», - подумала Яна.
- Ой, да ты новенькая! Ты же ничего не знаешь! 10й кабинет – это на третьем этаже, там сложно потеряться. Ну иди же, иди, - затараторила доброхотка, мягко отводя Яну к дверям.
Неизвестно, сколько времени девушка простояла в коридоре перед входом в палату. Сколько потом просидела, оперевшись на стену в пустом туалете для персонала, тупо глядя на пластиковые пакеты. А сколько потом проблуждала по третьему этажу в тщетных поисках 10-го кабинета – номера над белыми дверьми сливались в глазах. Пока перед ней не появилась давешняя толстушка.
- Ах, вот ты где! Ну что же ты, девочка, уже битый час прошёл! Они ждут. Вот 10-й кабинет, - вталкивая Яну внутрь, - Вот, смотри, тут пластиковый кармашек на двери, все материалы мы кладём сюда…
А обомлевшая Яна широко распахнутыми глазами следила за тем, как улыбающаяся женщина-врач поочерёдно протягивает три свёртка, из каждого выглядывает крошечный носишко, трём мужчинам, по виду – невероятно довольным собой.
- Пойдём, девочка, пойдём, нам тут долго нельзя, пришла, оставила, что нужно, и пойдём, пойдём на пост, дел-то ещё невпроворот…
- Яночка, вы бланки в пятую лабораторию занесли? – с отеческой улыбкой поинтересовался бородатый врач, высунувшись из-за ближайшей приоткрытой двери.
- Да, конечно, Георгий Александрович, - Яна не улыбнулась в ответ.
Георгий Александрович скрылся в кабинете, а девушка продолжила путь. Она шла в Блок Д. Родильное отделение.
Впервые за две недели работы молодую выпускницу медучилища допустили к пациентам. Хотя в остальном это место было для неё идеальным – престижнейшая частная клиника, жильё для работников прямо в границах огромной территории, полный пансион, заоблачная для их захолустья зарплата. В близлежащем городке это место уже успело обрасти слухами и легендами – поговаривали, что здесь даже судна выносят исключительно кандидаты медицинских наук.
Яна качнула головой. Что ж, эта сплетня оказалась лишь сплетней, но во всём остальном местные были правы – второй такой клинике не было, должно быть, во всей стране.
Девушка подошла к дверям блока. Ещё сильнее подтянулась. Толкнула свежеокрашенную дверь. Прошла по коридорчику. Вошла в палату. И остолбенела.
Прямо перед ней лежала роженица. Судя по всему, роды близились к концу. А рядом с роженицей на кушетке лежала обнажённая женщина – остекленевшие глаза и бессмысленная улыбка на губах. Вдобавок к этому, весь медперсонал – врачи, акушерки, медсёстры (а их было много), просто стояли рядом. Ничего не делали. Не помогали роженице. Под той растекалась тёмная лужа крови, пачкая стерильную белизну кушетки, кровь капала на пол. Люди просто смотрели. Смотрела и Яна, кровавое пятно расплывалось в её глазах, окрашивая светлую комнату в алые тона. Последние потуги, и ребёнок оказался между ног матери. И тут девушку замутило. Новорожденный, побарахтав ручками, перевернулся на бок («Как? он же новорожденный!» - промелькнула мысль) и впился зубастым (Яна поднесла руку к лицу в тщетной попытке заслониться от происходящего) ротиком в бедро роженицы. В этот момент одна из медсестёр неуловимым броском оказалась рядом с роженицей, схватила младенца и одним резким движением отодрала его от ноги матери, как отдирают клеща от уха собаки. Девушка у двери уставилась на страшную рваную рану на бедре женщины. Яне казалось, что кровь лилась неостановимым потоком. Медсестра же мгновенно переложила новорожденного, ткнув его прямо в бедренную артерию женщины, распростёртой на кушетке. В тот же момент роженица раскрыла глаза и метнулась к её шее. Раздалось счастливое причмокивание матери и дитяти. Тут молодая медсестра поняла, что до того она просто не слышала ни звука. И сейчас – только эти сосущие звуки. В голове мутилось, но Яна видела, что в палате ещё две таких же роженицы с новорожденными. И рядом с каждой – обнажённая женщина на кушетке. И везде кровь. Белое и красное.
Тут на Яну обратила внимание женщина-врач, протянула ей три пластиковых пакета:
- Милая, отнести анализы ДНК в 10 кабинет, – тон был совершенно обыденным, хотя и приказным.
Девушка замерла с пакетами в руках. К ней мягко подошла полная круглолицая медсестра. «Надеюсь, это не та, что отдирала новорожденного», - подумала Яна.
- Ой, да ты новенькая! Ты же ничего не знаешь! 10й кабинет – это на третьем этаже, там сложно потеряться. Ну иди же, иди, - затараторила доброхотка, мягко отводя Яну к дверям.
Неизвестно, сколько времени девушка простояла в коридоре перед входом в палату. Сколько потом просидела, оперевшись на стену в пустом туалете для персонала, тупо глядя на пластиковые пакеты. А сколько потом проблуждала по третьему этажу в тщетных поисках 10-го кабинета – номера над белыми дверьми сливались в глазах. Пока перед ней не появилась давешняя толстушка.
- Ах, вот ты где! Ну что же ты, девочка, уже битый час прошёл! Они ждут. Вот 10-й кабинет, - вталкивая Яну внутрь, - Вот, смотри, тут пластиковый кармашек на двери, все материалы мы кладём сюда…
А обомлевшая Яна широко распахнутыми глазами следила за тем, как улыбающаяся женщина-врач поочерёдно протягивает три свёртка, из каждого выглядывает крошечный носишко, трём мужчинам, по виду – невероятно довольным собой.
- Пойдём, девочка, пойдём, нам тут долго нельзя, пришла, оставила, что нужно, и пойдём, пойдём на пост, дел-то ещё невпроворот…
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Литературная обработка отрывка одного из моих снов.
- Ну как, проснулась?, - спрашивает мальчик, заглядывая в невероятно голубые глаза Ке-Хе. Такой взгляд, как у неё, не перепутаешь ни с чем – взгляд аутичного ребёнка.
Мальчик знает, что ответа от Ке-Хе можно не ждать, поэтому лишь крепче укутывает её в лохмотья, бывшие когда-то одеждой, размеров на 5 больше, чем нужна для такой маленькой девочки. Заодно он проверяет, не слишком ли туго затянуты бинты, прижимающие к спине Ке-Хе пару прозрачных недоразвитых крыльев. Ке-Хе бессмысленно улыбается и тянется обрубками рук к пятнышку солнечного света, играющему на искорёженном металле разодранной боевой машины, под останками которой ночевали дети.
- Перестань, глупая, - немного раздражённо говорит мальчик. Они устали и голодны – уже много дней они блуждают по этому бесконечному полю давно отгремевшего страшного боя. Мальчик со злыми глазами и девочка с культями вместо рук.
Дети собираются выходить из своего убежища, хотя Ке-Хе не хочет идти – ей уютно и тепло здесь. В осколках облезлых стен, торчащих, словно сломанные зубы, вокруг развороченных трупов боевой техники, эхом отдаются чьи-то шаги.
«Блин. Люди. Взрослые. Несколько», -думает мальчик, оглядываясь вокруг в поисках путей незаметного отступления. Ке-Хе снова улыбается, ей кажется, что начинается новая игра, и она издаёт тихий вопросительный возглас.
- Тсс.. Молчи, балда, - успокаивает её мальчик. «Вот уж совсем не нужно, чтобы они нас заметили. А если они увидят крылья…», - он знает, что лучше об этом не думать. Повезёт, если девочку-мутантку убьют быстро, и его вместе с ней.
Звуки всё ближе, люди переговариваются, сапоги взметают столбики сухой пыли с осколков стекла и железа. Внезапно шаги замирают. За противоположным куском стены разрушенного здания слышатся тихие щелчки.
- Твою мать…., - шипит мальчик, прижимая голову Ке-Хе к земле. Она беспомощно машет культями, пытаясь вырваться.
Пара секунд затишья и шорохов по обеим сторонам баррикад. Мальчик закрывает глаза, готовясь к рывку.
Первая пуля бьёт о стену. И начинается ад в масштабах стычки двух передовых отрядов некогда великих армий.
Ке-Хе вскидывает голову и начинает кричать, бессмысленный и тонкий крик испуганного животного. Мальчик изо всех сил пытается одновременно зажать ей рот и вытащить из-под огня, рывками тянет упирающееся хилое тельце девочки, песок скрипит на зубах.
Ке-Хе изворачивается, вскакивает на ноги – прямо под пули. Мальчик ловит ртом горячий воздух, отчаянно цепляясь за одежду Ке-Хе, тянет её вниз. Но девочка не обращает на него никакого внимания. Поворачивает лицо к свету, льющемуся через скелет перекрытий крыши. Одним движением сбрасывает рваные тряпки, вскидывает культи…
Старые бинты, перехватывающие грудь и спину девочки, начинают медленно спадать. Мальчик тоже начинает кричать: «Нет! Не смей! Идиотка! Убьют!» и всё тянет, тянет Ке-Хе к земле, а крики тонут в визге и грохоте перестрелки и выкриках солдат.
Медленно, словно под водой, распускаются прозрачные обрубки крыльев. Неуловимый взмах - и Ке-Хе в воздухе, несётся к костяку ржавых балок наверху. А мальчик держит её за плечи, царапая кожу грязными ногтями, и всё пытается кричать ей в ухо: «Стой! Нет! Это смерть! Не оставляй меня! Ты не сможешь летать!»
Ке-Хе уже не кричит. Её тело наполняется светом, словно в груди её разгорается нестерпимо сияющее пламя. Ещё секунда – и крылья расправляются переливчатым сполохом. И вот Ке-Хе пьёт свет руками - такими же прозрачными и воздушными, как её крылья, но вполне материальными.
Мальчик беспомощно ослабляет отчаянную хватку и летит вниз, его взгляд замер на пылающей стреле тела Ке-Хе в вышине.
- Ну как, проснулась?, - спрашивает мальчик, заглядывая в невероятно голубые глаза Ке-Хе. Такой взгляд, как у неё, не перепутаешь ни с чем – взгляд аутичного ребёнка.
Мальчик знает, что ответа от Ке-Хе можно не ждать, поэтому лишь крепче укутывает её в лохмотья, бывшие когда-то одеждой, размеров на 5 больше, чем нужна для такой маленькой девочки. Заодно он проверяет, не слишком ли туго затянуты бинты, прижимающие к спине Ке-Хе пару прозрачных недоразвитых крыльев. Ке-Хе бессмысленно улыбается и тянется обрубками рук к пятнышку солнечного света, играющему на искорёженном металле разодранной боевой машины, под останками которой ночевали дети.
- Перестань, глупая, - немного раздражённо говорит мальчик. Они устали и голодны – уже много дней они блуждают по этому бесконечному полю давно отгремевшего страшного боя. Мальчик со злыми глазами и девочка с культями вместо рук.
Дети собираются выходить из своего убежища, хотя Ке-Хе не хочет идти – ей уютно и тепло здесь. В осколках облезлых стен, торчащих, словно сломанные зубы, вокруг развороченных трупов боевой техники, эхом отдаются чьи-то шаги.
«Блин. Люди. Взрослые. Несколько», -думает мальчик, оглядываясь вокруг в поисках путей незаметного отступления. Ке-Хе снова улыбается, ей кажется, что начинается новая игра, и она издаёт тихий вопросительный возглас.
- Тсс.. Молчи, балда, - успокаивает её мальчик. «Вот уж совсем не нужно, чтобы они нас заметили. А если они увидят крылья…», - он знает, что лучше об этом не думать. Повезёт, если девочку-мутантку убьют быстро, и его вместе с ней.
Звуки всё ближе, люди переговариваются, сапоги взметают столбики сухой пыли с осколков стекла и железа. Внезапно шаги замирают. За противоположным куском стены разрушенного здания слышатся тихие щелчки.
- Твою мать…., - шипит мальчик, прижимая голову Ке-Хе к земле. Она беспомощно машет культями, пытаясь вырваться.
Пара секунд затишья и шорохов по обеим сторонам баррикад. Мальчик закрывает глаза, готовясь к рывку.
Первая пуля бьёт о стену. И начинается ад в масштабах стычки двух передовых отрядов некогда великих армий.
Ке-Хе вскидывает голову и начинает кричать, бессмысленный и тонкий крик испуганного животного. Мальчик изо всех сил пытается одновременно зажать ей рот и вытащить из-под огня, рывками тянет упирающееся хилое тельце девочки, песок скрипит на зубах.
Ке-Хе изворачивается, вскакивает на ноги – прямо под пули. Мальчик ловит ртом горячий воздух, отчаянно цепляясь за одежду Ке-Хе, тянет её вниз. Но девочка не обращает на него никакого внимания. Поворачивает лицо к свету, льющемуся через скелет перекрытий крыши. Одним движением сбрасывает рваные тряпки, вскидывает культи…
Старые бинты, перехватывающие грудь и спину девочки, начинают медленно спадать. Мальчик тоже начинает кричать: «Нет! Не смей! Идиотка! Убьют!» и всё тянет, тянет Ке-Хе к земле, а крики тонут в визге и грохоте перестрелки и выкриках солдат.
Медленно, словно под водой, распускаются прозрачные обрубки крыльев. Неуловимый взмах - и Ке-Хе в воздухе, несётся к костяку ржавых балок наверху. А мальчик держит её за плечи, царапая кожу грязными ногтями, и всё пытается кричать ей в ухо: «Стой! Нет! Это смерть! Не оставляй меня! Ты не сможешь летать!»
Ке-Хе уже не кричит. Её тело наполняется светом, словно в груди её разгорается нестерпимо сияющее пламя. Ещё секунда – и крылья расправляются переливчатым сполохом. И вот Ке-Хе пьёт свет руками - такими же прозрачными и воздушными, как её крылья, но вполне материальными.
Мальчик беспомощно ослабляет отчаянную хватку и летит вниз, его взгляд замер на пылающей стреле тела Ке-Хе в вышине.
вторник, 08 декабря 2009
Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Ну, будем считать, пришествие свершилось. Моё. Сюда.
