Not for sale. Just for fun/ Подрабатываю натурщицей [я & систер упрлс][извращал и каннибал]
Плод нашего совместного с Сумире творчества. Ну, моего тут только сюжет, честно говоряВ кровавой пучине ярились клинки,
Сверкали на солнце кольчуги и стяги,
И рыцари в пире безумной отваги,
Как волки, вонзали друг в друга клыки.
Хродоберту славному кровь – точно хмель,
Он молод, он быстр, крепок телом, умён,
И имя его среди прочих имён
Прославлено в песнях далёких земель.
Удар за ударом сражает врагов,
В чертоги прадедние их отправляя,
И просеку тел за собой оставляя,
Смотрите, смотрите, Хродоберт каков!
Но кто там? Вот золотом манит доспех…
Должно быть, ты ярл… Что ж, готовься расстаться
С доспехом, и с домом – пора попрощаться
С твоим ожерельем затей и утех!
Хродоберт бросается к ярлу – но тот
Не мешкает сам, и мечом преогромным
Как молнией, сопровождаемой громом,
По шлему Хродоберта яростно бьёт.
И вот… у того потемнело в глазах…
И мир покачнулся, и выцвел в мгновенье,
Так, точно искусным волхва мановеньем
Костёр превращается в пепел и прах.
Когда он очнулся, в сереющей дали
Уже растворялись мазки-паруса,
И птицы серебряные небеса
Наполнили криком безумной печали.
Средь рубленных, мёртвых и стонущих тел
Хродоберт лежал, и ужасная рана
От храброго доброго конунга Брана
Последний ему начертала удел.
Но вот… по-над полем случившейся битвы,
Как лебедь над гладью озёрного плёса
Прекрасная дева – блестящие косы –
Печально ступает в венке маргариток.
Стройна, как берёзка, нежна, как цветок,
Глаза – голубые, как синее небо,
И волосы цвета январского снега
Струятся кудрями, как пенный поток.
И вспомнил Хродоберт о милой Бригитте,
Оставшейся в отчем покинутом крае –
Он, помнится, клялся ей Хеллем и Раем,
Что к ней он пробьётся сквозь гущу событий.
А впрочем, её позабыть мудрено –
В глухой и бессонный полуночный час
Её он в мечтах своих видел не раз –
В раздумье застывшую с веретеном…
И вот – не сама ль дорогая подруга,
Волшебным наитием преодолев
Тот путь, что под силу немногим из дев,
К нему, как виденье, стремится по лугу?
Огнём полыхнуло в суровой груди
И Хродоберт вскрикнул, как раненный кречет,
Который и камни крылами калечит –
«Бригитта! Иди же ко мне! Ну иди…»
Она подошла. Улыбаясь легко,
Ему протянула прекрасные руки
И Хродоберт – в спазмах не молкнущей муки –
Коснулся ладони своею рукой.
И тут же отдёрнул: «Бригитта-звезда,
Скажи, отчего ледяны, словно вьюга,
Ладони твои, дорогая подруга?
Я помню, горячими были всегда…»
«О, рыцарь» - она отвечала ему.
«Что даст тебе жар из ладони моей?
Тебя я люблю, словно ночь - соловей,
К тебе я пришла через холод и тьму.
Тобою давно моё сердце полно,
Тебя ожидала сквозь годы и пламя,
Теперь уж ничто не стоит между нами -
Да сбудется то, что тебе суждено».
«К чему эти речи?» - промолвил Хродоберт,
Сквозь странный озноб, что коснулся ланит.
«Твой голос как сталь этой ночью звучит,
Меня от него, я признаюсь, коробит…
Но видишь, родная – гроза миновала!
Достань свои травы, прекрасная дева –
Ведь ты под надзором самой королевы
Искусство целения ран изучала».
«О нет», - покачала она головою. –
Ни травы, ни шёпот колдуньи лесной,
Ни конунга лекарь, ни прочий иной
Уже не нужны нам, Хродоберт, с тобою».
«А верно, не верю и я лекарям…
Но только вот боль донимает, родная –
Присядь же со мной, и меня обнимая
Смотри, как вечерняя светит заря».
«Что мне до зари?» - усмехнулась она.
«Я видела столько – как в море песчинок,
Как в торосах сросшихся маленьких льдинок,
Как капель, которые все поглотила волна,
Как птиц, что уже не вернутся домой,
Как воинов, павших в боях бесконечных,
Замерзших бродяг, мореходов беспечных
И всех, за века унесённых чумой…
О нет, на зарю любоваться не стану –
К тебе я, мой воин, сегодня пришла,
Тебя я, как милого друга, ждала,
Таких не видала – скажу без обмана».
«Что ты говоришь?!» - воин вскрикнул в ответ.
«Ведь ты молода, как луна в первой трети,
Как лето в июне, как день на рассвете –
Слова твои, верно, запутал мой бред».
«О, нет» - погрустнел её ласковый взгляд.
«Ты правильно слышал – и жаль, что не понял…
Ты скоро умрёшь, и тебя похоронят
Орлы в небесах и густой снегопад.
Меня ты Бригиттой своей называл –
Но я не Бригитта. Бригитту – не скоро –
Седое и неумолимое горе
Ко мне приведёт между северных скал…
И я уж не стану её торопить –
Поверь, мой отважный возлюбленный воин,
Что только меня на земле ты достоин,
И только меня тебе должно любить».
«Да кто ты?!» - так он испугался впервые –
Не битвы, не моря, не стаи зверей,
Не мора, не хирда врагов у дверей,
А девы, чьи очи, как лёд, голубые.
«Как имя моё?» - улыбнулась она.
«О, имя мне знает и старый и малый,
Я чёрной бываю, и белой и алой
Нигде не желанна, но всем суждена.
Я редко любовью людскою согрета,
И право, не мне обижаться на это –
Я в дом появляюсь острейшим серпом,
Зажатым в руке костяного скелета.
Но только к тебе так прийти не могла –
Тебя так стремилась, дружок, повидать я,
Что выбрала самое лучшее платье,
Обличье прекрасное я приняла.
Пойдём же! Не бойся – обиды не будет,
Я путь освещу тебе ласковым светом,
Но только и ты улыбайся при этом –
И пусть твоё сердце мой взгляд не остудит».
Сверкали на солнце кольчуги и стяги,
И рыцари в пире безумной отваги,
Как волки, вонзали друг в друга клыки.
Хродоберту славному кровь – точно хмель,
Он молод, он быстр, крепок телом, умён,
И имя его среди прочих имён
Прославлено в песнях далёких земель.
Удар за ударом сражает врагов,
В чертоги прадедние их отправляя,
И просеку тел за собой оставляя,
Смотрите, смотрите, Хродоберт каков!
Но кто там? Вот золотом манит доспех…
Должно быть, ты ярл… Что ж, готовься расстаться
С доспехом, и с домом – пора попрощаться
С твоим ожерельем затей и утех!
Хродоберт бросается к ярлу – но тот
Не мешкает сам, и мечом преогромным
Как молнией, сопровождаемой громом,
По шлему Хродоберта яростно бьёт.
И вот… у того потемнело в глазах…
И мир покачнулся, и выцвел в мгновенье,
Так, точно искусным волхва мановеньем
Костёр превращается в пепел и прах.
Когда он очнулся, в сереющей дали
Уже растворялись мазки-паруса,
И птицы серебряные небеса
Наполнили криком безумной печали.
Средь рубленных, мёртвых и стонущих тел
Хродоберт лежал, и ужасная рана
От храброго доброго конунга Брана
Последний ему начертала удел.
Но вот… по-над полем случившейся битвы,
Как лебедь над гладью озёрного плёса
Прекрасная дева – блестящие косы –
Печально ступает в венке маргариток.
Стройна, как берёзка, нежна, как цветок,
Глаза – голубые, как синее небо,
И волосы цвета январского снега
Струятся кудрями, как пенный поток.
И вспомнил Хродоберт о милой Бригитте,
Оставшейся в отчем покинутом крае –
Он, помнится, клялся ей Хеллем и Раем,
Что к ней он пробьётся сквозь гущу событий.
А впрочем, её позабыть мудрено –
В глухой и бессонный полуночный час
Её он в мечтах своих видел не раз –
В раздумье застывшую с веретеном…
И вот – не сама ль дорогая подруга,
Волшебным наитием преодолев
Тот путь, что под силу немногим из дев,
К нему, как виденье, стремится по лугу?
Огнём полыхнуло в суровой груди
И Хродоберт вскрикнул, как раненный кречет,
Который и камни крылами калечит –
«Бригитта! Иди же ко мне! Ну иди…»
Она подошла. Улыбаясь легко,
Ему протянула прекрасные руки
И Хродоберт – в спазмах не молкнущей муки –
Коснулся ладони своею рукой.
И тут же отдёрнул: «Бригитта-звезда,
Скажи, отчего ледяны, словно вьюга,
Ладони твои, дорогая подруга?
Я помню, горячими были всегда…»
«О, рыцарь» - она отвечала ему.
«Что даст тебе жар из ладони моей?
Тебя я люблю, словно ночь - соловей,
К тебе я пришла через холод и тьму.
Тобою давно моё сердце полно,
Тебя ожидала сквозь годы и пламя,
Теперь уж ничто не стоит между нами -
Да сбудется то, что тебе суждено».
«К чему эти речи?» - промолвил Хродоберт,
Сквозь странный озноб, что коснулся ланит.
«Твой голос как сталь этой ночью звучит,
Меня от него, я признаюсь, коробит…
Но видишь, родная – гроза миновала!
Достань свои травы, прекрасная дева –
Ведь ты под надзором самой королевы
Искусство целения ран изучала».
«О нет», - покачала она головою. –
Ни травы, ни шёпот колдуньи лесной,
Ни конунга лекарь, ни прочий иной
Уже не нужны нам, Хродоберт, с тобою».
«А верно, не верю и я лекарям…
Но только вот боль донимает, родная –
Присядь же со мной, и меня обнимая
Смотри, как вечерняя светит заря».
«Что мне до зари?» - усмехнулась она.
«Я видела столько – как в море песчинок,
Как в торосах сросшихся маленьких льдинок,
Как капель, которые все поглотила волна,
Как птиц, что уже не вернутся домой,
Как воинов, павших в боях бесконечных,
Замерзших бродяг, мореходов беспечных
И всех, за века унесённых чумой…
О нет, на зарю любоваться не стану –
К тебе я, мой воин, сегодня пришла,
Тебя я, как милого друга, ждала,
Таких не видала – скажу без обмана».
«Что ты говоришь?!» - воин вскрикнул в ответ.
«Ведь ты молода, как луна в первой трети,
Как лето в июне, как день на рассвете –
Слова твои, верно, запутал мой бред».
«О, нет» - погрустнел её ласковый взгляд.
«Ты правильно слышал – и жаль, что не понял…
Ты скоро умрёшь, и тебя похоронят
Орлы в небесах и густой снегопад.
Меня ты Бригиттой своей называл –
Но я не Бригитта. Бригитту – не скоро –
Седое и неумолимое горе
Ко мне приведёт между северных скал…
И я уж не стану её торопить –
Поверь, мой отважный возлюбленный воин,
Что только меня на земле ты достоин,
И только меня тебе должно любить».
«Да кто ты?!» - так он испугался впервые –
Не битвы, не моря, не стаи зверей,
Не мора, не хирда врагов у дверей,
А девы, чьи очи, как лёд, голубые.
«Как имя моё?» - улыбнулась она.
«О, имя мне знает и старый и малый,
Я чёрной бываю, и белой и алой
Нигде не желанна, но всем суждена.
Я редко любовью людскою согрета,
И право, не мне обижаться на это –
Я в дом появляюсь острейшим серпом,
Зажатым в руке костяного скелета.
Но только к тебе так прийти не могла –
Тебя так стремилась, дружок, повидать я,
Что выбрала самое лучшее платье,
Обличье прекрасное я приняла.
Пойдём же! Не бойся – обиды не будет,
Я путь освещу тебе ласковым светом,
Но только и ты улыбайся при этом –
И пусть твоё сердце мой взгляд не остудит».
@темы: встал. ушёл работать. с энтузиазмом., у нас не психушка..., librarium veneficae
-
-
19.11.2011 в 14:18А еще будет?..